Ему 26 лет, а оставляет впечатление, что прожил огромную жизнь. Беседовать с ним можно во всех форматах и бесконечно. Ему есть, о чём говорить. Ещё важнее: ему есть, что «вынести» на сцену.
Гость сайта — артист Коми-Пермяцкого национального драматического театра им. М.Горького Антон Пиджаков.
— Антон, чем объясняется твоё раннее взросление?
— У меня не было радужного, полного любви и взаимопонимания, детства. Поэтому пришлось рано понять, что надо выживать. С 15 лет я жил самостоятельно и получал полноценную зарплату. А первую получил – в 12.
— С чего началась твоя история с театром?
— В школе я, как все, ходил в какие-то кружки… Как-то пришли незнакомые люди и объявили набор в театральную студию. Я пошёл туда, не зная, зачем… И, видимо, там я был неплохим учеником, ну чуть более активным, не более… Но однажды среди нас появился новый мальчик, более сильный, чем я. И тут во мне проснулось чувство соперничества, которое стало двигателем в моём становлении. Мощный толчок развитию дал и педагог, который был для меня и папой, и мамой.
А мой преподаватель по истории, в прошлом актриса, однажды пригласила меня попробовать на роль психически неуравновешенного мальчика в спектакле «Преступление и наказание» профессионального театра в родном городе Ирбит. Меня утвердили. Более того, я стал играть здесь и другие роли. И даже жил в театре.
— А дом?..
— У мамы были свои представления о моей жизни. Она всячески протестовала против моего «актёрства» и после школы всё-таки «запихнула» меня в педагогическое училище. Но там я только числился. На самом деле занимался культмассовой работой, нелегально гастролировал со «стряпанной» сказочкой по северу России. Вскоре из училища ушёл. В 18 лет уехал в Екатеринбург за режиссёром из Ирбитского театра. Поступил в театр «Театрон», где работал и жил. Находясь в Екатеринбурге, конечно, я не мог обойти стороной Театральный институт. И поступил. Но учиться тогда не получалось – не на что было жить. Надо было вернуться к работе. Я перебрал и перетерпел не один театр. В этой сфере присутствует не только дух высоких материй, но и свои издержки. К сожалению, порой они сказываются на психическом здоровье тех, кто варится в этой сфере. А уж молодому неокрепшему юноше с этим совсем трудно.
— Но тебя это закалило?
— Я прошёл такие неурядицы, что был «распластан». Реабилитацией для меня стала роль Бальзаминова в спектакле «Женитьба Бальзаминова» в Ирбитском театре, куда я вернулся после своих скитаний. Этот герой мне нравился прежде своей одержимостью. Очевидно, нравился он и зрителю. Спектакль имел большой успех и был самым окупаемым в театре.
— Но всё ж ты покинул этот театр…
— …Временами там испытывал такое, что трудно объяснить… Я выходил на сцену с ощущением, что тело вышло, а душа осталась за кулисами… Что определённо понимал, так это – отсутствие своей перспективы. Хотя прекрасно понимаю, насколько сложно выживать нынче провинциальным театрам.
— …И ты оказался в другом театре, однако, снова в провинциальном…
— В Кудымкаре я нахожу больше возможностей для реализации своих творческих идей. Кроме того, здесь можно работать не только в рамках репертуарного плана театра, но и самостоятельно экспериментировать со своими творческими желаниями и возможностями. Благодаря демократичности администрации театра и теперь новому зданию театра на это появляется большой аппетит.
— Институт всё-таки ты окончил. Сегодня ты плотно занят в репертуаре, в большой чести у режиссуры, любим зрителем. Как ты себя ощущаешь в связи с этим?
— У меня много ролей. Но они чаще однотипны. В основном это «злодеи». Я не против. Кая в «Жестоких играх», просто люблю. По природе мы с ним очень похожи. Сбылась мечта сыграть Володю из «Дорогой Елены Сергеевны». Но люблю и острохарактерные роли, которых у меня в репертуаре пока мало. Чувствую, что на данном этапе недостаточно реализован. Есть некое «топтанье» на месте. Вследствие этого возникает сомнение: смогу ли больше… Очень приятно, когда доверяют сложные роли. Но из-за своей излишней самокритичности часто бываю недоволен собой…
— Можешь приоткрыть свою актёрскую кухню?
— Для меня важно то, как сделать роль, абсолютно ничего не играя. Важна максимальная свобода в работе. Но наша профессия зависима. Существует режиссерские рамки, которые чаще играют определяющую роль в процессе постановки и трактовки роли. Если у меня сложится на первом этапе освоения материала, то дальше может получиться неплохо.
— Что даёт тебе успех?
— Мне не важно, что обо мне думают, как про человека. Важно, что думают обо мне, как про актёра. Обижает, когда ко мне относятся как к ведущему, а не как к актёру. Но виноват в этом сам. Подрабатывая «на стороне», заработал успех дешёвым образом. Я люблю всерьёз. Поэтому против театра развлечения. Я за то, чтобы зритель со спектакля выходил не как после отдыха, а как после хорошей прочитанной книги. Мечтаю о том, чтобы отношение зрителя к театру было как к нечто более высокому. Станиславский когда-то ввёл третий звонок и никогда никого не пускал в зрительный зал после того, как он прозвенит. А мы порой мучительно ждём опаздывающего зрителя. Очень сложно работать на сцене, когда чувствуешь, что тебя не понимают в зале. Я готов играть для одного человека, но умного.
— О каких конкретных ролях мечтаешь?
— Хотел бы сыграть Хлестакова, Раскольникова, Зилова.
— Как ты относишься к новым формам работы в театре, на которые сегодня вынуждает жизнь?
— Я за новые формы, но реализованные максимально. Очень рад, что новое здание театра предоставляет большие возможности экспериментировать в этом направлении.
— Какую роль в твоей жизни играет быт?
Если я заражён творческой идеей, то «лягу костьми» ради неё. В этот момент быт для меня не играет никакой роли. Когда нет идеи, быт начинаю замечать.
— Насколько тебе интересны люди?
— Мне интересны люди с позицией, отличной от моей. Я быстро приобретаю друзей, но быстро их и теряю. А ещё повелось так: я не могу подавать руку помощи. Объясняется тем, что когда-то подавал и мне «отрубали её по локоть».
— Что ещё ждёшь от будущего?
— Нахожусь в режиме ожидания…Надеюсь на моём пути появятся такие пьесы, чтоб я мог сказать: «Во, материал!». Мечтаю не «утухнуть» и не превратиться в неандертальца… Очень хочу, чтобы у меня была семья и дети. Именно – дети!